Имя продюсера, музыканта Тима Аминова для широкой публики возникло словно ниоткуда в феврале 2016-го, когда появился «One Lone Survivor» — его первый музыкальный фильм. Пятиминутное аудиовизуальное путешествие сквозь заброшенную постапокалиптическую Россию под вокал бристольского певца Пита Джозефа (Sonar Kollektiv) попало в обзоры всех знаковых музыкальных изданий и собрало награды на фестивалях в Каннах, Равенне и Берлине.
Сегодня у Тима вышел новый клип на композицию «Ультранасилие» — первый сингл с грядущего альбома «Цветы зла», выход которого запланирован на 18 ноября.
Редактор культуры NOW Максимилиан Фомичев поговорил с Тимом о том, как он пришел к творчеству и о том, что для него значит «петь на русском языке» прямо сейчас.
— Расскажи о своем творчестве. Что тебя в какой-то момент сподвигло начать делать музыку?
— Это долгая цепочка событий. Начинал я с продюсирования, а первый «серьезный» для меня релиз вышел в 2016 году. Там уже были приглашенные артисты, и тогда я понял, что мне очень близка песенная форма.
Но я долго не мог переступить через себя, чтобы начать петь самому. В какой-то момент я начал усердно заниматься вокалом и написанием текстов. Посещал занятия по поэтике.
— Почему тебе было тяжело начать петь самому?
— Изначально у меня не было желания делать что-то в таком формате. Позже я понял, что мне есть что сказать.
Когда я писал музыку, я всегда думал на английском. В какой-то степени я понимал, что немного странно, писать на английском, будучи русским и живя в России. Отчасти это мешало мне начать петь самому, но в какой-то момент я смог себя перебороть.
— Важная часть твоего творчества — клипы. Как правило, они очень красивые, дорогие и эпичные. Расскажи, как ты пришел к клипмейкингу и насколько клипы важны для понимания твоего творчества?
— Визуальная часть для меня настолько же важна, насколько музыкальная. Я вырос, смотря MTV. Когда я видел клипы Криса Каннингема для Aphex Twin, клипы UNKLE — я был поражен и вдохновлен. Наверное, поэтому я всегда связываю музыку с видеорядом.
Даже сейчас, когда я пишу трек, и понимаю, что у меня что-то не выходит, я включаю на фоне какой-либо фильм, клип — и начинаю творить дальше. Это помогает вдохновиться.
— Сценарии для клипов ты пишешь сам?
— Обычно, когда я сотрудничаю с режиссерами, я даю им творческую свободу. Это очень важно. Когда я работал вместе с Ладо Кватания — у него была полная свобода. Конечно, мы вместе обсуждали какие-то моменты. Он просто узнавал, коррелирует ли его восприятие вещей с моим.
На самом деле, поставив планку своих клипов на очень высокий уровень — я сам загнал себя в некоторые рамки. Если сейчас мне хочется снять что-то более лоу-файное, какой-то DIY, я понимаю, что это будет диссонировать с моими предыдущими работами. Все-таки в новом альбоме хочется сделать больший акцент на музыку — она получилась более осмысленной, в ней много сторитейлинга.
— А как ты вообще познакомился с Ладо? У вас получился замечательный дуэт.
— До момента сотрудничества мы не были друзьями. Я нашел его клип для какой-то не слишком популярной инди-группы, он мне понравился по вайбу, и я просто написал ему письмо. С того момента мы дружим до сих пор.
— Ты писал тексты на английском. Твое творчество изначально было рассчитано на западную аудиторию?
— Во мне изначально был нерусский культурный код. Я слушал очень мало русскоязычной музыки. Все мелодические и динамические ходы в моем творчестве вдохновлены зарубежной культурой.
Для меня это в какой-то степени было проще, чем писать музыку на русском. К тому же, мой первый релиз выходил на немецком лейбле. Поэтому как-то так получилось, что сначала мое творчество ушло в Европу. Первый фидбэк и респекты я получал от ребят оттуда. Потом уже музыка перешла в Россию. Хотя, все что раньше становилось популярным в Европе — становилось популярным и у нас.
— Почему на новом альбоме ты решил перейти на русский язык?
— Я просто ответил на вопрос самому себе: «Что для меня значит писать музыку в данный момент?». Сейчас я могу писать только на русском языке. Я увидел очень большую силу в русской поэзии и прозе. Творчество на родном языке обрело для меня смысл.
— А не боишься, что отсеется часть европейских слушателей?
— Не боюсь. Честно признаться, этой аудитории осталось не так много. Просто потому что я какое-то время ничего не выпускал. Для меня сейчас первоочередная задача — высказать то, что внутри меня. Все остальное не столь важно.
— Ты говоришь, что сейчас тебя вдохновляет русская литература. Тем не менее твой новый альбом называется «Цветы зла». Это же очевидная отсылка к Бодлеру?
— Да, это правда Бодлер. Мне очень понравилось это сочетание — «Цветы зла». А еще мне было интересно, сколько людей смогут разгадать все отсылки. На альбоме вообще много цитат. И вообще, сейчас же эпоха метамодерна. Почему я просто не могу взять это название у Бодлера и забрать его себе? (Смеется).
— Как долго ты работал над альбомом, и чем он был вдохновлен?
— Этот альбом был записан за два года. Но треки, которые сейчас там есть — им около года. Сначала я придумал концепт альбома, начал писать треки, это было еще во время пандемии. Однако уже в 2021 году больше 80% альбома я изменил.
Интересно, что тексты и смыслы, которые я в них закладывал еще тогда, начинают приобретать более яркий и правильный окрас только сейчас. В этом неповторимая магия и сила музыки.
В этом альбоме я рассуждаю о дуальности. Сталкиваю божественное с демоническим, свободу с тоталитарным ограничением, толпу с личностью. Со многими темами на этом альбоме мне было важно разобраться самому и рассказать об этом слушателю.
— О планах на будущее. Ждать от тебя новых эпичных клипов, или ты теперь будешь больше сосредоточен на музыке?
— Ждать, да. Но жанр «кино-музыки» для меня исчерпан. Сейчас мне важно говорить с людьми, высказываться. Поэтому сейчас все видео, которые будут выходить — это дополнения к музыке.
Новый альбом Тима Аминова «Цветы зла» выходит 18 ноября
