Ялтинская набережная, конец 1990-х. Ярко-красная вывеска Coca-Сola, словно лупа — усиливает свет закатного солнца. Ника Турбина (Лиза Янковская) покупает в палатке пачку сигарет, надевает наушники и идет бродить под Daydream in Blue. Виляет бедрами, пританцевывает, расправляет руки в пешем полете. Сумеречная набережная сменяется любимицей клипов — стеной в граффити, следом — хмурые гаражи. Но вот ключи звякают в замке — дом, милый дом. Помечтали — и хватит.
Турбиной 27, она живет с мамой Майей (Анна Михалкова), которая рисует афиши для местного кинотеатра, и хочет поехать в Москву — поступать в артистки. Ника в прошлом всесоюзно известная поэтесса, когда-то объявившая на всю страну, подбадриваемая дедушкой Евтушенко, что «поэзия — ее жизнь», а с мамой у них на двоих — «одно сердце». Слова остались, а стихи — вместе с СССР — пропали. Ника давно ничего не пишет — и даже не декламирует. На набережную ее занесло с посиделок, где непомерно ретивый гость (Иван Фоминов из «Чик») просит что-нибудь прочитать — и начинает, не дождавшись, сам.
Там же кто-то пересказывает — сразу со спойлером — «Шестое чувство» (1999). Мол, Уиллис-то, представляете, мертвый. Дома Ника застает маму за афишей «Бойцовского клуба» (1999), где с протагонистом тоже не все так просто. Как и с биографией реальной Ники Турбиной, которой в 2002-м не станет. Легенда гласит, что гениальные стихи она сочиняла ночью, не приходя в сознание, это мать восхищенно записывала. Последняя версия: Майя и писала — вместе с бабушкой (и ее сестрой), — но «Ника» не печеный байопик с запоздалым разоблачением. Это, как подсказывает трек I Monster, сложенный из песни Wallace Collection, — дневной сон, греза, что-то, лишь представляющееся реальным. Даже стихи в фильме — не Ники, других поэтов: чтобы расщепить сознание до конца.
Мир с двойным дном, как ящик фокусника, был и в первой работе тандема — постановщицы Василисы Кузьминой и сценаристки Юлии Гулян. Комедийном — с хронометражем на поездку до булочной — сериале «Алиса» (2020). «Ника» остроумна, но куда отчаяннее. Водная гладь на закате — единственная перспектива, которая Турбиной как будто светит. Мама душит заботой и подсовывает меценатов, влюбленных в стихи вундерчада (эффектный выход Евгения Сангаджиева в роли народившегося бизнесмена). 27-летняя девушка уже зашита, перенесла нервный срыв и пожила за границей — с мужчиной гораздо-гораздо старше. Все как будто испробовано и пройдено. Жизнь — взаймы, а расплата — молодость.
«Ника» — это пейзаж после битвы. Названная в честь богини победы, девушка ищет себя в мире, где всех интересует ее красота и поэзия, но мало — она сама как личность. Все тут знают, как для нее лучше — и мама, и Ваня (Фоминов), и Евтушенко. И бугай из Москвы, дарящий машину. Не жизнь, а как будто голову напекло — привидится тоже. Вместо Тайлера Дёрдена — маленькая Ника (Виталия Корниенко), призрак невинности, она же — опыта. Девочка с прической под Цветаеву, продюсерский проект матери, чистая душа, которая все понимает. И про седативное, которым пичкали гиперчувствительного ребенка, и про рубли, заплаченные за акты «чистого творчества».
Такая синекдоха: платят за стих, но покупают — Поэзию. Беляши едят не с человеком, а в присутствии художника. Ника и сама как будто смотрит на себя со стороны, испытывая грусть и отвращение, стесняясь лицедействовать и паясничать. Пытается отделиться от образа, социальных ролей, материнских амбиций. Прожить травму самородка, у которого всегда — путь особый, как неразборчивый почерк (у Ники — еще и с кучей ошибок). И вообще разгадать проклятие миллениалов: а есть ли талант, или это все фейк, научения матери, удачное стечение обстоятельств, первая из болезнетворных иллюзий.
Кузьмина и Гулян не дают ответа, но описывают сомнения сполна. Ника вписана в густой интерьер эпохи, застрявшей между прошлым и будущим, интерьером McDonald’s (помните McDonald’s?), сеансом «Все о моей матери» (1999) Альмодовара и автоматом Pepsi — выдающим по кнопке желаемую банку, кто бы ни нажал. Люди, однако, так не работают, не мнят, не чувствуют. Турбина вслед за Гамлетом может сказать: «Объявите меня каким угодно инструментом, вы можете расстроить меня, но играть на мне нельзя». Рифма, которую она всю дорогу ищет, чтобы предъявить маме и миру — рифма к слову «поэт».
Она проста: нет.
