На площади большого города в Италии собралась толпа людей. Все ожидают начало киносеанса — премьеру фильма Федерико Феллини «Рим». Сам маэстро должен посетить показ. Свет гаснет, гул затихает, зрители рассаживаются по местам и начинается картина. В этот момент на площади появляется странная парочка маргиналов Публий и Туллий. Они без умолку спорят обо всем и ни о чем: о древнеримской поэзии, о тяжелой доле человека, о голоде и крысах. И лишь один человек, кажется, по-настоящему замечает этих двоих — русский поэт-эмигрант Иосиф Бродский.
Go.Go.Go — киноверсия одноименного спектакля Александра Сокурова, поставленного в 2016 году на сцене легендарного итальянского Театра Олимпико. Сюжет постановки вольно пересказывает пьесу Бродского «Мрамор», перенося ее действие из древнеримской тюрьмы в Италию середины прошлого века. Здесь двух персонажей оригинальной пьесы, заключенных Публия и Туллия, окружают десятки героев, в числе которых сам Бродский, режиссер Феллини и актриса Анна Маньяни.
Сокуров превращает сцену театра в огромную городскую площадь. Сперва даже можно усомниться, что действие разыграно актерами, настолько живо и правдоподобно воссоздан шум и хаос итальянской улицы. В Go.Go.Go режиссер вводит сразу множество маленьких, почти незначительных героев. У каждого — своя роль: мужчина в кафе читает спортивную газету, влюбленная пара стыдливо целуется в сторонке, дети кувыркаются и играют в догонялки, пожилая дама о чем-то спорит с подругой. Многие вскоре займут свои места в кинозале, однако жизнь с началом показа фильма вовсе не остановится, но продолжит давать о себе знать в деталях и нюансах, тщательно отрепетированных случайностях.
Посреди площадного хаоса Публий и Туллий выделяются и поведением, и внешним видом. Взъерошенные и чудаковатые, все в тряпье, и на затылках у них надеты маски — копии их собственных лиц. Долгое время только им «дан голос», зритель слышит их витиеватую, несмолкающую и порой пространную речь. Они шутят, цитируют классиков, жалуются на голодные колики в животе. С презрением и страхом товарищи взирают на простых людей, праздно наслаждающихся киноискусством. Их чужеродность и одновременно обреченность в этом мире составляет драматургический стержень постановки.
В «Go.Go.Go» Сокуров возвращается к размышлению о культуре и искусстве в жизни человека. Спектакль построен на контрастах и смешениях: театра и кинематографа, «низкого» и «высокого», варварства и цивилизации. Мир, в основе своем несправедливый и разобщенный, соединяет, хотя бы и на мгновение, только искусство. В случае «Go.Go.Go» — кинематограф. Сцены фильма «Рим», идущего параллельно театральному действию, как бы воспроизводятся в «жизни» то буквально — в потасовке в кинотеатре, — то в едва уловимых нюансах, разговорах и движениях.
Трудно отнести Go.Go.Go к какому-то жанру или течению. Сокуров действует по-своему, очень кинематографично, и больше всего постановка напоминает его знаменитый «Русский ковчег», снятый одним планом. В общем, и идея у двух произведений похожая — недолговечность человека и вечность искусства. Однако, если в фильме об Эрмитаже виртуозная операторская работа позволяет полностью ощутить путешествие длинной в несколько веков, то на сцене театра многообразие событие часто сбивает с толку, затрудняет фокус.
В этом, пожалуй, главная беда киноверсии спектакля. Камера просто не поспевает показать действие во всей его полноте. Кадры сменяются пулеметной очередью: с экрана, на котором транслируется фильм Феллини на парочку главных героев, с мальчика, жующего сэндвич, на колонны декораций и т.д. Вся созданная Сокуровым конструкция, продуманная до мелочей и реализованная на сцене в впечатляющем масштабе, в киноверсии утрачивает и атмосферу, и ощущение погружения, и, в конечном итоге, смысл. Все-таки смотреть Go.Go.Go нужно было в живую, это опыт, который, видимо, не передать в полной мере на экране.
Впрочем, недостатки киноверсии не умаляют глобального и амбициозного замысла Сокурова. И понять его на самом деле нетрудно, несмотря на непривычную форму. Go.Go.Go — это оммаж итальянской культуре, автор ищет разгадку этой великой красоты, в которой выпало жить маленьким и беззащитным людям. И находит ответ он во взгляде отшельников — двух маргиналов, режиссера и поэта-эмигранта. Художник всегда чудак, всегда посторонний наблюдатель. И так же стыдливо и скромно после спектакля сам Сокуров выходит на сцену под аплодисменты публики, как бы повторяя или продолжая сюжет своего спектакля.
