— С чего начинался бренд? Когда ты впервые осознал, что хочешь стать дизайнером?
Наверное, в жизни каждого человека бывает такой момент, когда пытаешься понять — кем стать в жизни? Он был у меня достаточно тяжелый, депрессивный. Я чувствовал себя гадким утенком. Но знал, что у меня есть огромные амбиции. Примерно в тот же момент я начал ходить на тусовки — это у меня в крови от матери. Бегал на вечеринки каждый день, танцевал под Prodigy. Начал все чаще общаться с людьми: мне нравилась атмосфера. Но мне не хватало одного — возможности выделяться, как это делали другие парни в 2000-х. Тогда я ходил по секонд-хэндам, которые теперь называют винтажными бутиками, и собирал себе классные образы. Это стало моей страстью. Но, конечно, хотелось носить Cavalli и Dolce & Gabbana как другие ребята в клубах. Вместе с потребностью самовыражаться появилось и желание делать для себя что-то сумасшедшее. Я начал экспериментировать. Помню, как впервые достал мамину швейную машинку и не понял, что с ней делать. Но тут я взял старые джинсы, обрезки кожи и соорудил, как мне казалось тогда, произведение искусства. С абсолютно нулевыми навыками я начал переделывать и другие вещи, подшивать их под себя, распарывать и выворачивать. И вот, я собрал идеальные клеш и пошел в них в клуб. Тогда я впервые почувствовал живой интерес окружающих к моему образу. Это и подтолкнуло двигаться дальше.
— А как другие отреагировали на твое появление в новом образе?
Знакомые сразу стали расспрашивать, откуда я взял такие джинсы. Меня это внимание зарядило настолько, что я захотел продолжать делать все больше и больше. Потом появился второй шедевр — рваные джинсы, обшитые мехом. Тогда, кажется, и зародилось мое бунтарское отношение к моде, одежде. Бренды делали много всего простого, но вот сложных, необычных вещей как раз не хватало. Для простых людей эта индустрия была полностью закрыта: приходилось довольствоваться только выкройками из журналов. И ребята стали обращаться ко мне, чтобы я сделал для них нечто уникальное, особенное. Я рвал деним, обклеивал его стразами, украшал люверсами и шнуровкой. Это был настоящий секс. Тогда же, кстати, я делал костюмы для танцовщиц гоу-гоу, например, как-то раз даже сшил платье из кожаного дивана.
— В таких нарядах только в клубы и можно было ходить.
Да, людям нужны были вещи специально для подобных случаев. Вместе с первыми заказами появился и мой первый бренд Kossmoss Design Studio. Примерно тогда же меня пригласили устроить модное шоу в клубе, который символично назывался Fashion Club. Я был на грани восторга. Мне тогда выделили бюджет, где-то около 300 евро, и я помчался в секонд-хэнды, чтобы купить материалы для коллекции. Помню, как несколько дней подряд не отходил от швейной машинки, продолжал шить, рвать, вырезать. Те мои творения были похожи смесь Рика Оуэнса с Кавалли и Баленсиагой. Но в итоге получилось безумное шоу, которое напоминало не показ, а перфоманс. Все были в восторге.
— И на утро ты проснулся знаменитым?
Я думал, что будет так. Но ничего не изменилось. Да, появились новые клиенты, но коммерческого успеха не случилось. Тогда начался долгий путь проб и ошибок. Я занимался джинс-тюнингом — сейчас же по сути это схоже с апсайклингом. Все это переросло в ателье BULICHEV, в котором я начал отшивать первые джинсы по меркам клиентов. Через какое-то время меня пригласили поучаствовать в рижской Неделе моды. Но тогда я все еще продолжал выводить на подиум авангардные модели в стилистике Вествуд и Маккуина.
— В каком году это было?
Кажется, в 2007-м. И та коллекция зашла уже лучше, чем предыдущие. Я делал сложные наряды, которые действительно можно было вписать в гардероб. В этом сила денима: даже рваные модели найдут своего покупателя. Тогда ведь Dsquared2 был особенно популярен. Мне нравилось, что они делают, я сам учился у них. Тем более другой возможности получить теоретическую базу у меня не было. Приходилось экспериментировать, рисковать, пробовать. Изучал, конечно, и материалы с подборками на Style.com. В тот период это был самый полезный ресурс.
— Получается, специального образования ты тогда не получил?
Я ходил на курсы по стилистике, по сочетанию вещей. Но, если честно, рижское образование я не признавал. У нас не было культовых дизайнеров, на которых можно было равняться. Если бы была возможность, я бы пошел учиться к Маккуину или Вествуд. А консервативные уроки в Риге не для меня. Я хотел сохранить свой свежий взгляд, дерзость, смелость, продолжать пробовать новое. Но, к сожалению, тогда этот подход не приносил мне большого заработка. Все эти эксперименты не про коммерческий бренд. Это было как хобби, зарабатывать приходилось, например, на создании униформы для ресторанов и онлайн-казино. До сих пор, кстати, в Риге работает мой проект, который отшивает одежду для работников Evolution Gaming.
— В какой период появился действительно коммерческий бренд BLCV?
Наверное, в тот момент, когда в ателье начали приходить состоятельные зрелые клиенты, которые были готовы отшить несколько моделей джинсов на все случаи жизни. Я понимал, что модникам-подросткам это неинтересно. А вот людям, которые хотят иметь в гардеробе что-то уникальное, созданное специально для них, это точно понравится. Со временем я усмирил свою дерзость: модели стали более лаконичные, практичные. Начал делать акцент на узнаваемых деталях бренда — красных кантиках и подкладке — и качественных материалах. Название бренда тоже изменилось: из слишком личного BULICHEV появилась аббревиатура BLCV. Это открывало новые возможности для проекта: проще продвигать марку, выпускать коллаборации. Тогда, кажется, я начал осознавать, что такое фешн-бизнес, в чем заключается баланс моды и коммерции. И нужно помнить, что эти факторы связаны: мода не может существовать без покупателей, а в этом и есть суть коммерческого аспекта.
— Почему ты начал с выпуска женских коллекций?
Когда я приехал в Москву, у меня было два пути: идти либо в мужскую, либо в женскую моду. Первый вариант достаточно сложный, так как индустрия в стране пока еще не особо развита. С девушками все иначе. Конечно, с появлением женских коллекций приходили и мужчины, которые просили создать джинсы и для них. И вот сейчас у нас как раз появилась линия для парней. Мне она, конечно, ближе, потому что я могу примерять все на себе, так проще подстраивать вещи под особенности фигуры. Тем более я — самая удачная модель для собственного бренда. Могу экспериментировать, собирать разные комбинации на своем примере. У меня даже есть классная игра: я примеряю разные комплекты, пытаюсь понять, какой мне нравится больше.
— Да, в Москве действительно хочется наряжаться.
Это правда. Здесь жива концептуальная мода, в Риге ее нет абсолютно. Здесь я могу спокойно носить джинсы с мотней, как из нулевых, и чувствовать себя органично. Даже предприниматели могут так одеваться, если, конечно, позволяют рамки дресс-кода. Для них мы и создаем классические силуэты, которые будут сидеть идеально и подчеркивать все достоинства фигуры. При этом про экспериментальные джинсы мы тоже не забываем, их, естественно, в разы меньше, но все-таки такие модели покупают и достаточно активно.
— Чем Рига отличается от Москвы в бизнес-аспекте?
Наверное, самое главное, что там трехязычный рынок, в этом есть свои сложности для построения коммуникации с клиентами. Да и население всей Риги можно приравнять к одному району Москвы. Конкуренция там в разы выше. Это все связано с интеграцией Латвии в общеевропейский рынок. А если работать только внутри страны, то можно быстро достигнуть потолка развития бренда. С европейскими марками, у которых уже есть постоянная аудитория, соперничать очень сложно. В России же все иначе. Здесь мы придумываем действительно уникальный продукт, у нас есть возможность собственными силами создавать модную индустрию. Пока на западе работают Acne Studios и Nudie jeans, у нас только дешевый сегмент массмаркет-денима. Поэтому мы можем занять определенную нишу здесь, в Москве. И на самом деле наш рынок развивается в разы активнее, чем европейский. Там компании продолжают работать по старым правилам маркетинга, у нас же консервативные взгляды уступили место свежему видению.
— А как сейчас развивается бренд в Риге?
Долгий и застойный карантин просто убил все то, что было до него. Я понимаю, что Рига мне важна стратегически для развития бренда. Меня там действительно многие знают, там есть классная благодарная аудитория. Я планирую заходить туда снова через международные площадки. Есть уже варианты, но пока в приоритете российский рынок и страны СНГ.
— Вы как раз совсем недавно открыли свой первый флагманский магазин в Москве. А какие еще планы?
В ближайшее время у нас появится еще несколько партнерских точек. Людям нужен не только хороший продукт, но и места, где его можно оценить, примерить, потрогать. Поэтому делаем упор на развитие собственной и партнерской розницы, причем не только в столице, но и в крупных городах России. Параллельно с этим активно дополняем ассортимент — работаем над появлением новых групп товаров для формирования полноценных образов на базе нашего денима. За все это хочется поблагодарить команду, наших сотрудников, которым компания активно помогает достигать собственных целей в рамках работы и вне.
— Как в нынешних условиях строится производство?
К счастью, у нас есть производственный партнер в России. Сейчас мы стали также закупать больше ткани — примерно до 20 000 метров денима. Такое может позволить не каждый бренд, разве что Gloria Jeans. Но при этом они покупают более дешевый деним, мы же выбираем премиальные материалы со сложным волокном, правильно обработанным. Сотрудничаем преимущественно с поставщиками из Ближнего Востока и Турции: сейчас качественные ткани по адекватной цене стоит искать именно в этих странах. Я и мои партнеры сами отбираем джинсу, хлопок для подкладки, фурнитуру. Мы даем гарантию два года. Уверяю, не каждые джинсы смогут прослужить вам так долго.
— А как изменились цены?
Мы планировали поднять цены еще до февральских событий. При этом они все еще низкие по сравнению с зарубежными брендами нашего сегмента. Нам особенно часто об этом говорили в ЦУМе и в других мультибрендовых проектах. При этом клиенты понимающе отнеслись к повышению стоимости. Да и наши продажи заметно выросли. Если полгода назад мы продавали по 300 единиц в месяц, то сейчас количество увеличилось до 1500.
— На это повлияло открытие точек в «Цветном» и «Авиапарке»?
В том числе. Раньше мне казалось, что есть какая-то формула успеха, которая помогает наращивать объемы продаж. Но на самом деле это такой сложный набор из кнопочек, на которые нужно нажимать в определенный момент. Мы особенно активно продаем вещи оптовым покупателям по всей России. Другая часть прибыли приходит с маркетплейсов, например, с Lamoda. Есть еще товары в ЦУМе, «Цветном», ДЛТ, Leform. Конечно, нельзя забывать про наши собственные точки продаж, социальные сети, сайт. Сейчас мы активно растем по всем направлениям.
— Очевидно, что классические модели продаются лучше всего. Но я заметил в новой коллекции авангардные вещи. Признайся, соскучился по апсайклингу?
А он никуда и не уходил из моей жизни. Просто производить аспсайкл-модели в разы сложнее. Сделать такую коллекцию постоянной практически невозможно, здесь очень много ручной и индивидуальной работы с каждым изделием. Например, у нас есть в шоуруме джинсовый пиджак с накладными карманами и вставками из контрастной ткани. Его делали дольше, чем другие изделия, да и стоит он дороже — 50 000 рублей. Конечно, можно выпустить партию таких моделей, но их вряд ли не раскупят. Однако среди наших покупателей точно есть те, кто оценит эту вещь. Чем больше мы становимся, тем чаще я могу экспериментировать и ошибаться. Но делать так можно только тогда, когда понимаешь, что в итоге это окупится.
— Кто сейчас работает над брендом?
За последний год команда заметно увеличилась и продолжает расти. И это действительно радует, что теперь можно эффективнее распределять обязанности, не делать все одному везде и сразу. Много кто работает над разработкой ассортимента, поиском тканей. У меня, например, уже есть цель выпустить капсульную мужскую коллекцию для базового гардероба. Хочется, чтобы парни приходили к нам и сразу могли купить образы на все случаи жизни. Это отражение моих личных принципов базового гардероба. Джинсы, худи и футболки уже есть в коллекции, осталось дождаться оксфордских рубашек и мягких пиджаков.
— А как ты относишься к коллаборациям?
Честно, мне они очень нравятся. Мы уже, кстати, готовим новый совместный проект. Но только понимаем, что выпустить коллаборацию не так просто, нам еще нужно учиться этому. Мы сами активно растем, а делать что-то параллельно с другим проектом становится сложно: не хватает мощностей, времени, энергии. Поняли это как раз во время работы с маркой Radical Chic. Поэтому сейчас расширяем производственную команду, чтобы коллаборации выходили в срок и получались классными.
— Совместную коллекцию с Radical Chic вы показали прошлой осенью на Mercedes-Benz Fashion Week. Но в новой московской Неделе моды вы не участвовали. Почему?
Было несколько причин, конечно. Во-первых, мы до конца не понимали, что это за мероприятие. Такой новый масштабный проект успел немного напугать нас, да и количество противоречивых отзывов тоже смутило. Во-вторых, даже по оформлению первых баннеров и реклам мы поняли, что это не совсем наша эстетика. Хотя я сам все-таки добрался до площадок и был приятно удивлен. Стильно оформленные пространства с бетоном, металлом, сложным светом действительно выглядели круто. Но все-таки решающим фактором стало то, что мы не особо поняли, для чего нам участвовать сейчас в Неделе моды. У нас активно растет покупательская аудитория и без этого события, мы используем множество инструментов продвижения. А рисковать в нынешней ситуации нам не хотелось.
— А не думал устроить собственное шоу не в рамках Недели моды?
Конечно, очень хочется. Но больше хочется, чтобы ситуация в мире стабилизировалось, стало как-то проще работать. После начала февральских событий на какое-то время я не мог собраться, понять, что делать дальше. Но судьба распорядилась за меня: клиенты сами стали нуждаться в нас. И сейчас очень сложно что-то планировать и предполагать. У нас, например, должны были выйти модели в стиле милитари, но сейчас даже думать об этом страшно. Хочется быть подальше от всех этих событий. Я никак не могу участвовать в них, что-то решать, влиять. И я не хочу ни о чем заявлять. Я просто хочу делать идеальные джинсы, помогать людям находить классные вещи и развивать бизнес.
