— Игорь, расскажите, пожалуйста, о вашем опыте работы над костюмами для этого спектакля. Что вдохновило вас на этот проект?
— Работа над этим спектаклем стала для меня настоящим откровением. История пьесы сама по себе уникальна и пронизана духом времени. Она сложна, красива и в ее сценическом воплощении, на этот раз на сцене МХТ, участвует множество выдающихся личностей. Меня, как художника-дизайнера, особенно зацепила возможность глубокого погружения в исторический контекст. До этого, в театральных работах, у меня не было столь масштабного и детального погружения в эпоху. Михаил Булгаков, безусловно, один из моих любимых писателей, его произведения — это кладезь смыслов и образов. Поэтому процесс работы над костюмами, с одной стороны, казался простым, ведь материал был невероятно вдохновляющим. С другой стороны, сложность заключалась в том, чтобы не просто воссоздать историческую достоверность, а передать дух времени, его атмосферу, его нюансы, при этом сохранив современное звучание спектакля.
— Вы упомянули погружение в историю. Как вы переосмыслили эпоху XVII века в контексте моды, чтобы это было актуально для современного зрителя?
— Это был, пожалуй, самый интересный вызов. Я не ставил перед собой задачу просто скопировать костюмы эпохи. Это было бы неинтересно и, я считаю, не совсем правильно. Я переработал весь спектакль через призму своего опыта фэшн-дизайнера. Необходимо было создать что-то новое, что-то, что резонировало бы с современным зрителем, но при этом не теряло связи с историей. Мы живем в другом времени, в других столетиях, и было важно найти этот баланс. Я стремился передать романтику и дух костюмов XVII века, их элегантность и изысканность, но в то же время привнести в них современное видение, современные силуэты и материалы. Получился своего рода диалог между прошлым и настоящим.
— Расскажите о ваших решениях относительно образов главных героев — Людовика и Мольера. Как вы визуально отобразили их характер и судьбу через костюм?
— Здесь было важно показать контраст и одновременно связь между этими двумя личностями. Два главных героя — Людовик, король Франции, и Мольер — появляются в спектакле детьми. Эти образы — одни из самых трогательных, потому что в них заложен глубокий смысл: через призму детства, через познание себя и через влияние окружающего мира на формирование личности. Первым эскизом, как отправная точка, стал эскиз маленького Людовика, как будущего короля. Детство Мольера идет параллельно с детством Людовика, и мы видим, что они оба на качелях. Это символично, потому что отражает их одинаковое начало, но разное предназначение и траекторию судьбы. Костюмы должны были подчеркнуть это. Маленький Мольер выполнен в той же парадигме, что и эскиз маленького Людовика, но уже с намеком на его будущую страсть к театру, к творчеству.
— Какие костюмы стали для вас самыми сложными в работе? В каких костюмах вам удалось наиболее полно реализовать свой творческий замысел?
— Для очень трогательной и красивой сцены рождения Мольера я придумал целый ряд костюмов: рожениц, соседок, священников — целая палитра образов. Но, наверное, самым сложным в визуализации стал костюм рожающей матери Мольера. Он был невероятно сложен в плане драпировок, фактур, деталей. Хотелось передать одновременно и муки рождения, и материнскую любовь, и красоту этого момента. Наверное, именно поэтому сцена получилась такой яркой, в чем-то драматичной, но максимально чистой и искренней. Я думаю, что в этом костюме мне удалось наиболее полно реализовать свой творческий замысел.
— Вы также обратили внимание на персонажей, представляющих социум XVII века. Как вы их изобразили? Какой была ваша цель при создании этих образов?
— XVII век — это эпоха крайностей, эпоха контрастов. Театральная атмосфера и улицы того времени были наполнены простыми, яркими людьми, людьми, боящимися своих желаний, живущими в рамках строгих правил и предрассудков. Необходимо было показать это разнообразие, эту палитру человеческих характеров. Эскиз главного шарлатана, который я передаю театру, и вообще вся зона шарлатанства в спектакле — она очень ярко выражена некой смелостью, назойливостью, вычурностью и, наверное, даже безбашенностью. Эти образы — своеобразная сатира на нравы того времени. Моя цель при создании этих образов была в том, чтобы показать зрителю живой, дышащий мир XVII века.
— А как вы подошли к образу Людовика? Насколько сильно повлияла личность Николая Цискаридзе, исполняющего эту роль, на ваши дизайнерские решения?
— Образ Людовика в спектакле окрашен не только исторической значимостью, не только величием короля, но и, безусловно, личностью исполнителя этой роли — Николая Цискаридзе. Он — выдающийся танцовщик, его яркость всегда зашкаливала. Его личная оценка искусства всегда была очень сильной. И здесь, конечно, возникает удивительная параллель между живым человеком и сценическим образом человека, который жил, творил и правил много столетий назад. Поэтому костюмы его, безусловно, не исторические, а пропущены через мое фэшн-сознание, через мое видение этого образа, увиденного сквозь призму таланта Николая. Я хотел создать костюмы, которые подчеркнули бы его харизму, его силу, его царственность. Это смелая и яркая трансформация истории в тот нынешний голос, который будет звучать со сцены в наше время.
— Игорь, после столь глубокого погружения в эпоху и работу над костюмами для «Кабалы святош», что, на ваш взгляд, является самым важным, что этот спектакль может донести до современного зрителя? Какую связь вы видите между событиями XVII века и сегодняшним днем, и как это отражено в визуальном решении спектакля?
— Работая над «Кабалой святош», я все больше осознавал, что пьеса Булгакова, несмотря на исторический контекст, затрагивает вечные вопросы власти, лицемерия, свободы творчества и ответственности художника. Мне кажется, что именно это — самое важное, что спектакль может донести до современного зрителя. Связь между XVII веком и сегодняшним днем заключается в том, что эти проблемы актуальны всегда, в любой эпохе.
Читайте также:
