— Настоящий русский балет — какой он? Каким вы видите его для себя? И как вы видите свою роль в его развитии?
Денис Дмитриев: Настоящий русский балет — академичный, с русской душой, очень музыкальный и красивый. Для меня русский балет эмоциональный, передающий глубокие переживания героя и красоту танца. В нем героя и персонажа можно станцевать и раскрыть по-разному эмоционально и технически в рамках академических канонов. В развитии его я вижу себя в том, что я могу раскрывать его своими личными самобытными эмоциями, переживаниями и техническим наполнением, а главное — быть оригинальным на сцене и не похожим на других.
Эрика Микиртичева: Настоящий русский балет — это традиции русской школы. Это для меня живое дыхание, бесконечная глубина, поэзия в движении. Можно много что сказать. Это связано и с работой в зале у станка, и со смелостью выхода на сцену — все это планка, чтобы соответствовать русской школе. Проще сказать, что для меня русский балет — это храм, школа и лаборатория одновременно. Это какая-то поэзия в музыке, настоящее слияние тела и музыки.
Артисты его развивают бесконечно. То есть ты не можешь остановиться, наверное, пока только не уйдешь на пенсию. Потому что тебе всегда хочется что-то усовершенствовать, что-то развить, показать, может быть, что-то новое, интересное. Одну и ту же позу можно выстроить с разных ракурсов по-своему. Так что мне кажется, каждый артист что-то вносит в развитие балета.
— Помните ли вы свой первый выход в роли артиста балета — каким он был? Что вы чувствуете сейчас, когда выходите на сцену?
Д.Д.: Первый опыт был на сцене театра в спектакле «Тщетная предосторожность» в массовой сцене кордебалета, где ты с партнерами по спектаклю должен исполнить чистый и ровный рисунок. Это было эмоциональное и насыщенное событие, от которого я ощущал большой восторг. Танец на большой сцене в нелегком балете впервые — очень волнителен и уникален по своей новизне и природе.
Э.М.: Первый мой выход был еще в училище, так как дети начинают танцевать еще со школы. То есть их, можно сказать, с первого класса выпускают на сцену. Так как я закончила Саратовское областное училище искусства, то там был мой первый выход.
Я помню, когда мы показывали свой танец, было волнительно — показать всей комиссии, всем педагогам, как ты танцуешь. Это состояние я четко помню. И в то же время я чувствовала какое-то удовольствие от того, что я выхожу, что я на сцене, и что я — артист.
Чаще всего я хочу прожить тот или иной спектакль. Если это такие большие спектакли, как «Дон Кихот» и «Жизель», то важно вжиться в ту или иную роль, прожить ее. Если это какие-то бессюжетные балеты, то, наверное, получить гармонию танца на сцене. Чувствую ли я волнение? Наверное, да. Все артисты чувствуют волнение перед сценой. Но когда ты выходишь на сцену, стараешься забыть про это волнение — оно как-то само по себе уходит, и ты про него забываешь.
— В ближайшее время вы задействованы в таких балетах, как «Снегурочка» и «Щелкунчик» в МАМТ им. К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко. Что эти постановки значат для вас?
Д.Д.: Прежде всего их объединяет прекрасная музыка П.И.Чайковского, без которого русский балет не был таким богатым и красивым. «Снегурочка» — вроде бы детская сказка и спектакль, но очень глубокая и драматическая история, которая заставляет задуматься. Для меня он очень близок по своему нутру, славянской темой, я люблю исполнять партию Мизгиря и каждый раз стараюсь делать ее интересной для себя и для зрителя.
«Щелкунчик» — праздничный и новогодний балет, который, напротив, легкий и сказочный по произведению, хотя технически он очень сложный для главных героев. Для меня он всегда дает настроения праздника и наполняет яркими эмоциями.
Э.М.: Могу рассказать про «Снегурочку». Это первый мой большой выход на сцену в сольной партии Купавы. Я пришла в 2007 году в Театр Станиславского. Начала, конечно, достаточно быстро танцевать сольные вещи — вариации, двойки, тройки, но вот такой большой, масштабной партией была Снегурочка и роль Купавы в этом балете. Я очень долго ее готовила со своим педагогом Татьяной Анатольевной Чернобровкиной. После этого спектакля у меня стало очень много других больших ролей, главных партий. То есть это некий толчок вперед к моей будущей творческой деятельности и карьере в этом театре. Люблю этот балет, потому что все мы любим какие-то сказки.
«Щелкунчик» для меня — новогодняя магия или даже предновогодняя магия Нового года. Все мы любим окунаться в это волшебство, ведь, наверное, до сих пор все взрослые в душе дети. Поэтому, когда мы танцуем этот спектакль, я каждый раз хочу рассказать эту волшебную историю маленькой Маши, прекрасного принца, крысиного короля, про которых мы читаем в сказках, видим в мультиках, а также можем посмотреть на сцене в балете. Для меня это некое магическое волшебство предновогоднее и потом посленовогоднее — подарить людям прекрасную сказку, чтобы они насладились ей.
— За чем российские зрители идут в театр? Какие чувства у них вызывают в том числе такие постановки, как «Снегурочка» и «Щелкунчик»?
Д.Д.: Зрители идут в театр, чтобы насладиться красотой, отвлечься от обыденной жизни и прикоснуться к великому искусству. Думаю, что эти балеты их погружают в зимнее праздничное настроение, которое наполнено чудесами и волшебством.
Э.М.: Российский зритель идет в театр ради встречи с чудом. За живым дыханием искусства, которое нельзя поставить на паузу или перемотать, когда мы можем посмотреть фильм. Чтобы здесь и сейчас пережить эмоции артистов, смотря на них на сцену и сидя в зрительском зале.
«Снегурочка» — путешествие в русскую сказку, в русскую душу. Зритель здесь ощущает много разного. И хрупкость, и нежность, и любовь, и тающий весенний лед — огромное количество эмоций и переживаний за весь балет. «Щелкунчик» — это иное чудо. Это какое-то ощущение, что ты возвращаешься в детство, когда ты наряжаешь елку: это тепло, уют, какое-то внутреннее светлое чувство. Зритель, наверное, в этот момент ощущает себя внутренне ребенком, как будто он превращается в ребенка, возвращается в то или иное время. Также у постановок замечательно красивая музыка. И танец, и все в совокупности. Это, вероятно, какая-то глубокая гармония с миром. И зрители это любят, поэтому им нравится прикасаться к такому искусству, им нравятся эти спектакли. Человек любит прикасаться к таким вечным темам, как любовь, жертвенность, борьба, свет, тьма, связь человека с природой и временами года. Это не просто просмотр спектакля, а какое-то наполняющее душу теплом чувство. Простая радость, без которой человек не может жить — и эти спектакли как раз несут это.
— Классический русский балет и современный танец — в чем для вас заключается разница? Как вы считается, подстраивается ли балетная хореография под актуальные тренды?
Д.Д.: Разница в том, что классический балет исполняется в рамках строгих и академических канонов. А современный балет выходит из рамок классического балета и находит свои неограниченные варианты возможностей границ человеческого тела, его пластики, в которой музыка может быть чем угодно.
Балетная хореография не всегда идет за трендами современной жизни, но именно современная хореография старается прикоснуться к ним и показать что-то неординарное и новое.
Э.М.: Классический балет — это воплощенная мечта о совершенстве. Это закон, возведенный в красоту. Это русская школа, русские традиции. Это четкие линии в танце. Современный танец — это исследование своего тела, индивидуальное высказывание.
Подстраивается ли балет под современные тренды? Это достаточно интересный вопрос. Балет на сегодняшний день — гибкий организм. Он не гонится за трендами, но обладает удивительными способностями впитывать, фильтровать, облагораживать дух времени. Он становится своеобразным мостом между высоким и вечно культурным, пульсирующим современным балетом.
— Что самое сложное в вашей работе? Удается ли вам соблюдать баланс между личной жизнью и работой? Что вам в этом помогает?
Д.Д.: Самое важное в моей работе — встать с утра и пойти на работу. А также заставить свое тело начать заниматься классическим уроком. Баланс между личной жизнью и балетом всегда разный, в театре настолько разнообразный график, что иногда невозможно построить планы на будущее, но иногда, конечно, это удается сделать.
Чтоб отвлечься от работы, я стараюсь о ней не говорить вне театра, хотя это сделать бывает сложно. Ну а также помогает семья, друзья, фильмы, компьютерные игры и быт. Люблю пройтись по парку, съездить на рыбалку или на шашлыки. Ну или устроить маленькое путешествие в другой город, чтобы погулять, сменить обстановку и перезагрузится от театральной суеты.
Э.М.: Сложно ответить на этот вопрос. Каждый раз по-разному. Иногда мы боремся со своим телом, и вот переломать какие-то вещи в своем теле — это гораздо сложнее, нежели чем подняться с утра и пойти работать в класс, зал. Иногда и это бывает сложно. А вообще, мне кажется, в нашей работе много сложностей. Это, прежде всего, мы преодолеваем свой характер. Преодолеваем работу над своими ошибками в зале, когда трудимся, чтобы красиво выйти на сцену и танцевать. Это тоже некие сложности в нашей профессии. Обычные люди — это не артисты, они приходят на работу, садятся за компьютер или какие-то другие профессии. Но у них есть свои сложности.
У артиста балета — бесконечный труд ногами, руками, телом. Конечно, в какой-то степени мы устаем — и в этом, наверное, есть сложности. Бывают и взлеты, и падения у артиста. И важно найти в себе силы в этой сложной ситуации и идти дальше. Мне удается соблюдать баланс между личной жизнью и работой. У меня замечательная семья, прекрасный муж, замечательный сын. Когда бывают какие-то сложности как раз в работе, то они помогают. Они поддерживают и дают эту гармонию, баланс в жизни. То есть эти краски, которые мы переживаем тоже в жизни. И это помогает нам потом и на сцене, и в залах для репетиции. И личная жизнь и работа иногда дополняют друг друга. Дом дополняет работу, работа дополняет дом. И это мне помогает. Когда я нахожусь с семьей, я получаю много любви. Это дает мне силы, уверенность двигаться дальше не только в жизни, но и в профессии.
— Приходилось ли сталкиваться в творческим кризисом? Что спасает в такие моменты?
Д.Д.: Творческий кризис чаще всего связан с травмами и болезнями, когда ты не можешь репетировать и выходить на сцену. Это всегда самые сложные периоды у артиста.
Спасает то, что ты стараешься делать что-то новое, например, найти для себя что-то интересное, которое тебя может отвлечь и наполнить ярками красками и возможностями, которые дают равновесие и силы.
Э.М.: У каждого артиста есть взлеты и падения. Бывают тяжелые травмы. В моей жизни были и взлеты, и падения, и тяжелые травмы, когда мне приходилось заново свое тело выстраивать, потому что любая травма — некий сбой тела, даже небольшой отпуск. Это тоже тяжелый труд, потому что каждый раз выходишь из формы и входишь в нее обратно.
Можно погрузиться в дом, можно погрузиться в работу, можно погрузиться в чтение книг, отвлечься, сходить на выставки — находить что-то красивое в картинах, в людях, во всем. Это помогает, когда у тебя какой-то кризис, когда ты падаешь вниз и должен встать и идти дальше, несмотря на боль, тяжесть.
Когда у меня была тяжелая травма с коленом, моя семья помогала мне. Они меня поддерживали, говорили, что я все могу преодолеть. Я действительно смогла это преодолеть благодаря им, потому что меня окружали родные люди, которые вдохновляли, поддерживали, подбадривали. И этот кризис как-то прошел. И ты идешь дальше, иногда оглядываешься назад и думаешь — вот это да, это со мной правда было.
— Есть ли у вас постановка или роль мечты, которую вы хотели бы исполнить? Расскажите о ней.
Д.Д.: Да, конечно, такая роль есть — это партия кронпринца Рудольфа в балете К. Макмиллана «Майерлинг» — насыщенный тяжелыми дуэтами, красивыми декорациями и костюмами, а также потрясающей музыкой и сюжетом. Хотелось бы еще исполнить Ромео в балете «Ромео и Джульетта», наверное, в любой классической или даже современной постановке.
Э.М.: Единственный спектакль, который я еще не станцевала, — «Ромео и Джульетта». Точнее я уже была поставлена хореографом Максимом Сивагиным, нашим художественным руководителем, но тогда я танцевала роль Капулети. А я очень хочу станцевать Джульетту.
Мне просто хочется прожить историю самой Джульетты. Хочется почувствовать себя будто в литературе Шекспира. Мне кажется, просто сам по себе этот спектакль красивый. Какого хореографа ни возьми, все равно чувствуется эта шекспирская история любви. Наверное, я бы хотела станцевать этот спектакль со своим мужем и прожить эту прекрасную историю любви. Думаю, это моя мечта. Мы много проживали на сцене совместно.
— Какие у вас цели на 2026 год? Поделитесь карьерными планами.
Д.Д.: Сейчас под конец года я как раз готовлю новую большую роль Дроссельмейера в спектакле «Щелкунчик», которую исполню впервые 25 и 26 декабря, а также в первых числах 2026 года повторю ее.
Цели в рамках театра ставить сейчас тяжело, так как я исполняю на текущий момент почти все главные партии и не только их. Рад, что участвую почти во всех новых постановок моего любимого и родного театра. И в 2026 году будет поставлен новый балет Максима Севагина «Анна Каренина», где я уже готовлю две партии — Вронского и Каренина, это будет необычный опыт, когда артист стоит сразу в двух ролях. Надеюсь, что все сложится и получится это сделать на высшем уровне, буду прикладывать все усилия для этого. А также хотелось бы еще больше новых интересных проектов вне театра, которые бывают на других сценах России и мира.
Э.М.: На данном этапе каких-то таких больших целей нет. У нас ставится большой спектакль «Анна Каренина», новая версия хореографии Максима Силагина. Мне хочется, чтобы этот спектакль в 2026 году стал настоящим событием. Каждый год для артиста — это большое яркое событие не только карьерного роста, а в целом творческого опыта. Хочется, чтобы у каждого артиста, в том числе у меня, этот год был наполнен красками, спектаклями, эмоциями. Не только в балете, но и в жизни. Пусть этот год принесет мне новые ощущения — и будет прекрасным, счастливым, удачливым.
Читайте также:
