— Когда и как случился твой «вход» в искусство? Когда ты перешел от уличных практик и бомбинга к серьезным проектам?
— «Вход» был довольно плавный и незаметный, четкого перехода не было. В 2013-2014 я и мой друг, художник Turben, начали интересоваться искусством и поняли, что с помощью разных форм, не только уличных, можно сильно расширить палитру творчества. Мы сразу начали пробовать, экспериментировать. Большая часть экспериментов началась на улице, в заброшенном ПТУ на Куйбышева, в заброшках на Мойке напротив Эрмитажа и была внедрена в уличные практики. Постепенно перешли к другим носителям. Например, в 2016 году на выставке DUSTO TURBO появились уже найденные объекты, тряпки, стекла.
— Как появилась группа 10.203? Почему у нее такой состав и какова твоя роль в ней?
— Группа появилась в поиске общего места для студийной работы. У нескольких питерских художников возникло общее желание делать совместные проекты в компании проверенных временем и делом ребят. Пока мы вместе проводили время на улице, поняли, что всем комфортно, и мы и дальше можем работать не нарушая личных границ каждого. Внутри коллектива у нас горизонтальная система, так что я бы не хотел выделять себя, я один из участников. Сейчас работы группы можно посмотреть в мастерской на Кожевенной 34.
— Как вообще столько разных авторов уживаются в одной команде? Расскажи про совместный опыт создания ваших проектов.
— Так получилось, что все мы дополняем друг друга. Например, одному не хватает скорости работы, но есть технические знания и опыт, у другого — молниеносная скорость реакции, но он не понимает как вкрутить саморез в бетонную стену и т.п. Плюс каждый закрывает свою нишу, связанную с проектом: кто-то технические опции, кто-то связи с общественностью.
Часто для создания проекта кому-то из нас первому приходит идея: фраза или визуал. Мы делаем собрание и начинаем эти идеи разгонять между собой, спустя время воплощая их. Например, название выставки «Блеск и Нищета», которая с успехом прошла в Петербурге, и в Москве, в первый раз возникло в разговоре у Максима Има. Мы начали разбирать слова и пришли к тому, что ближайший подходящий образ для этого — строительная сетка, которой скрывают городские недочеты, а также комбинация хрома и черного (цветов) в оформлении экспозиции и холстов — самая популярная для нанесения рисунков на улице. Дальше мы пригласили в проект активных граффити-художников, которые выставляются в галереях и музеях, но и имеют большой стритовый бэкграунд.
— Расскажи о проекте 10.203 в дубайской пустыне? Как он случился? Кто вам в этом помог и продолжаете ли вы что-то делать в Дубаи?
— Несколько лет назад мы начали сотрудничество с командой Inloco. Одной из основных наших задач был экспорт художников на зарубежные площадки. Команда Inloco (художественный проект, специализирующийся на уличном искусстве, сайт-специфик и phygital-практиках с основным пространством в Дубае — прим. ред.), которым интересны художники уличной волны, решила открыть свое пространство в Дубае, а мы хотели проект на территории другой страны.
Вместе мы разработали двухчастный проект под названием Useless Palace. Так как основной нашей практики являются site-specific проекты, первая часть располагалась в пустыне, это была заброшенная деревня, которую мы наполнили искусством. Вторая часть — случилась уже в Дубае, внутри галереи, куда это искусство перевезли после.
Не могу говорить за всех, но сам проект как мне кажется — про изменение восприятия мира. Работы в пустыне были поданы как найденные объекты археологических раскопок, в ходе которых становится понятно, что эту деревню уничтожили сами люди. Такое размышление о разрушительности человека.
— Получается, что ваш проект проект мало кто видел? Он же буквально был в пустыне, где никого нет.
— Выставку посмотрело много людей из Дубаи, проводились экскурсии и медиации. Такие многослойные проекты — хорошее поле для размышления, и их нужно делать, даже если не всегда есть возможность показать это всем. К счастью, проект полностью перенесен в metaverse, так что по нему можно пройти виртуально.
— Что ты думаешь о развитии российской уличной сцены в мире сейчас? Как с этим сейчас обстоят дела на твой взгляд?
— Дела с этим обстоят сейчас непросто ввиду понятных причин. Но возможности для экспорта остались. Слежу за большей частью художников, и рад их успехам как и у нас, так и за рубежом.
— Расскажи про новую выставку в Ruarts Gallery, в Москве.
— Это будет моя первая персональная выставка. Отношения с ней у меня странные, я работал над ней около двух лет, она видоизменялась. Основная масса работ — станковые работы, рисунки на холстах. Будет пару дополнений к этому в виде инсталляций, видео и интересных элементов экспозиции.
Сейчас я делю свое творчество на два пласта. Первый, с которого я начал, и он послужил мостиком между уличными практиками и искусством — это абстракция. Я бы назвал его своего рода музыкальной формой творчества, там нет конкретной и фигуративной части, все построено на чувственных образах.
Второй пласт, к которому имеет отношение выставка, я обозначаю как более литературное творчество. С помощью этих работ я рассказываю историю, обращаю фигуративные образы в рассказ. Тема этой выставки свелась к хождению по кругу и всему что мы видим, по пути.
— Судя по описанию все звучит довольно безвыходно. С чем это связано?
— Эта история, у которой просто нет конкретного хеппи-энда и нет оценочных отношений. Здесь нет измерения хорошо или плохо. Это фиксация внешнего, когда мы находимся по пути к какой-то точке.
— Где нам сегодня искать оптимизм?
— В себе, близких, дисциплине и путешествиях.
Читайте также:
