Начало учебного года — отличный повод вспомнить произведения, которые многие из нас не столь охотно читали в университете. Ничего зазорного в этом нет — всегда находились дела поважнее, а к некоторым книгам было тяжело подступиться — иногда пугал их размер, а иногда попросту не был понятен смысл.
Вдохновившись списками литературы прожитых университетских лет, редактор культуры NOW собрал семь произведений, которые оставили особое впечатление в его памяти, а некоторые и вовсе изменили отношение к литературе навсегда. Большинство из этих книг вряд ли встречаются в списках литературы за пределами филфака, поэтому мы уверяем, скучными они вам не покажутся, и вы обязательно откроете для себя что-то новое.
Данте Алигьери — «Божественная комедия»
Как бы пошло это не звучало, Данте — один из главных инфлюенсеров уже почти тысячу лет. Бесчисленное количество романов было вдохновлено «комедией»: от «Разрисованной вуали» Сомерсета Моэма до «В круге первом» Александра Солженицына. Однако влияние этого произведения выходит далеко за рамки литературы: например, живые мертвецы из большинства зомби-хорроров вдохновлены мертвыми жителями города Дит; архитектоника Ада до сих пор будоражит сердца архитекторов; главный герой серии видео-игр Devil May Cry носит имя Данте; а образ дьявола, наполовину вмерзшего в озеро Коцит, — вполне может стать шаблоном для мемов в ожидании отопительного сезона.
Читать всем. Вне зависимости от того, прошли вы «земную жизнь до половины» или нет. И конечно же мы рекомендуем издание с иллюстрациями Гюстава Доре.
Андрей Белый — «Серебряный голубь»
Проза Андрея Белого уникальна — такого яркого, живого, богатого и походящего на сказ языка, попросту не найти ни у кого. Собственно, в этом и главный минус его романов — пробираться сквозь груды слов и смыслов согласиться далеко не каждый. Что до тех, кто осмелится, — перед ними откроется уникальный мир символов и связей, порой настолько неуловимых, что не покидает ощущение: перед тобой загадка, а не текст.
Сюжет дебютного романа Андрея Белого крутится вокруг молодого интеллигента Дарьяльского, который оказывается вовлеченным в секту «голубей» (прототипом которой послужила реально существующая секта «хлыстов»), проповедующих чувственный мистицизм. Этот признанный шедевр раннего символизма стоит читать не только ради интригующего сюжета, но и ради хитросплетения мелочей и знаков, которые постоянно нужно держать в голове.
Восемь лапок паука в самом начале романа, например, в конце превратятся в восемь ножей, приставленных к горлу героя. Конечно, Белый не дает никаких ключей к пониманию своих символов — все в руках читателя, а точнее в головах.
Вирджиния Вульф — «На маяк»
Если вам сложно подступиться к «Улиссу» Джеймса Джойса или к модернистской эпопее «В поисках утраченного времени» Марселя Пруста — попробуйте начать с Вирджинии Вульф.
В этом романе ведущую роль играет авторская перспектива. И перспектива эта вездесуща. При помощи истории о визитах семьи Рэмзи в свой загородный дом на одном из островов Шотландии, Вирджиния Вульф пытается разобраться в природе человеческих переживаний, мыслей и сложности взаимоотношений. Бесконечный поток сознания, переходящий в лирически-убаюкивающий пересказ, который утягивает за собой, приятно укачивая на психоаналитических волнах. В отличие от Джойса и Пруста, Вульф смогла уложить эти ответы на «вечные вопросы» в довольно лаконичный и легко читаемый текст.
Гюнтер Грасс — «Мое столетие»
Двадцатый век — пора страшных воин, трагедий и национальных травм. В то же время это век рассвета философии и гуманизма. За сто лет может произойти множество событий, итогом которых станет лишь цифра на бумаге.
Именно об этом роман Гюнтара Грасса, который разделен на главки, соответствующие годам (с 1900-го по 1999-й). Это истории, рассказанные от лица простых людей, в разное время объединенных общей радостью, горем, чувством вины.
Некоторые из историй реальны, некоторые, как разговор старых Ремарка и Юнгера, — вымышлены. Одни пробирают до дрожи (особенно главы о войнах), другие оставляют в недоумении. Гюнтеру Грассу удалось создать монументальный слепок столетия во всем своем величии, пролитой крови, слезах и ничтожности.
Юкио Мисима — «Золотой храм»
Совершенно прекрасный, но в то же время ужасающий роман о мальчике по имени Мидзогути, сыне бедного священника. Лейтмотивом произведения является ненависть и непринятие себя, которые с самого раннего детства роились в голове мальчика. Сюжет рассказывает о взрослении Мидзогути, его жизни при «Золотом храме» и оканчивается поджогом святыни, как актом избавления от всех оков и отречения от прекрасного.
Данный роман является не только вершиной творчества автора, но и одним из самых популярных произведений японской прозы во всем мире. На написание «Золотого храма» Юкио Мисиму вдохновил реально произошедшей инцидент: в 1950 году буддийский послушник в приступе безумия сжег храм Кинкаку-дзи, знаменитый архитектурный памятник Киото.
Лотреамон — «Песни Мальдорора»
Наверное, это один из самых шокирующих текстов во всей истории мировой литературы (да-да, де Сад курит в сторонке). В «Песнях Мальдорора» ужасное доведено до прекрасного, абсурдное является данным, антигуманность синонимична состраданию, а животность равняется духовности.
Поэма в прозе (хотя читается она как проза) представляет собой текст, который совершенно хаотично поделен на главы. Сюжет рассказывает о демоне Мальдороре, странствующем по белому свету. Он творит бесчинства, сношается с рыбами, претерпевает множественные метаморфозы, ведет диалоги с полусгнившим богом, кишечник которого пожирает краб. Как умело отметил философ и исследователь Юджин Такер, Лотреамон постоянно выступает против человека во всех его обличьях: «Если верить тому, что мне говорили, я — сын мужчины и женщины. Странно… Мне казалось, что я не столь низкого происхождения» . Так и «Песни Мальдорора» выступают против текста как такового — не укладываются в рамки существующих жанров уже более ста лет.
Произведение, разумеется, изначально было запрещено. Какое-то время после публикации оно обрело новую жизнь, став одним из программных текстов французского сюрреализма. Под псевдонимом графа де Лотреамона издавался уругваец Изидор Дюкасс. Его жизнь такая же загадка, как и его произведение: умер он в 24 года, подробности его смерти неизвестны, как и местонахождения могилы. В общем, очень интригующая история, если вас заинтересует.
Кристиан Крахт — Faserland
Этот роман немецкого постмодерниста Кристиана Крахта вдохновил редактора на многое. Как минимум, на написание магистерской диссертации в университете в Геттингине и на глоток пива у самого северного ресторана в Германии на острове Зюльт — именно там, где начинается действие романа.
Безымянный герой влачит печальное существование в барбуровской куртке, бесцельно путешествуя с одного конца страны на другой, заканчивая свой маршрут на могиле Томаса Манна в Швейцарии.
Постмодернистская проза тем и хороша, что может читаться как угодно: это может быть подведение итогов немецкого столетия (как у Грасса); ода каталогизированному мышлению, где сжигание куртки Barbour может приобретать такой же ритуальный характер, как и поджег храма у Юкио Мисимы; путешествие по городам Германии вполне может вторить хождениям по кругам Ада Данте. Множество смыслов, заклеенных брендом и завуалированных грудой небрежно (но намеренно) оставленных отсылок к поп-культуре, которые в итоге приводят никуда — таким был первый роман Кристиана Крахта, тридцатилетнего немца, на рубеже веков вдохновившего новое поколение писателей не только в Германии, но и во всем мире.
